Облезлые яблоки злобных светил
Облезлые яблоки злобных светил Крутились и булькали в чёрной воде, То ярче, то мягче. И я их простил.
Облезлые яблоки злобных светил Крутились и булькали в чёрной воде, То ярче, то мягче. И я их простил.
Под вечер слипнутся глаза В головоморфный снежный ком, Мозги затянут пояса, В себе выращивая корм —
Посмотришь — а небо перисто, ребристо и высоко, Не верится, что не верится в разумную сеть богов. Времён полотно настырное развёрнуто в два конца — …
Пыльная стелла стоит старым зеркалом на чердаке города. Рядом кладбище и чёрных сугробов дохлые рыбы — тают, оставляя скелеты остро засохшей грязи.
Когда глотнёшь из полированного рога Глубокой ночи обжигающий глинтвейн, Границы города нащупай и потрогай, Приклейся к ним, как лист благоговейн.
Не разглядишь — Россия? Бразилия? По шестерёнкам — ящерица желания быть Кататики, быть Базилио, поднятия, накопления и жевания.
На третьем ярусе вагона храпят чужие чемоданы и ремешками протирают осоловелые бока.
всё пройдёт зимой холодной, всё пройдёт войной народной, всё пройдёт. гектары рая на геоне догорают.
Ржи во всё горло: там за горою Слава герою, горе врагу. Солнце отрину, руки открою. В бледную гору вбегу.