Рыбный день

— Купил ли ты рыбу?
— О, да.
— Длинна ли она?
— Несомненно. Весьма велика.
— А стёр ли отличие рыбы от символа рыбы?
— Зачем же мне делать такое?
— Затем, чтобы с помощью рыбы кусков причаститься. Сие на порядок более живо и аутентично. А ты что подумал?
— Подумал немного. Одно из таких размышлений: стократно усилить молчание рыбы её символичным молчаньем. Молчание — злато. Её чешуя золотая должна зазвенеть матерьяльно под серым огнём моего алхимичного действа. Вторая догадка: скорее сожрать эту мёртвую рыбу, чтоб воспоминание стёрлось и кости сгорели. И в этом процессе ни самой занюханной мысли в себе не родить о каком-то не плотском значеньи. На нет — и судака нет. Чем не стиранье?
— Ты думал, что я вопрошаю о том, не сожрал ли ты рыбу? Довольно. Давай доставай уже этого монстра.
— Смотри. Мне её завернули в газету. Теперь на боку отпечаталось что-то про ад и Израиль. А около жабры я вижу строку Мандельштама.
— Какая-то странная это газета. И сам ты не очень…
— Но рыбу я всё же принёс, не имея к тому же в виду никаких евхаристий. А ты даже главный и самый большой заголовок игноришь. На, прочитай! Для меня это слишком огромные буквы.