Лампочки-пауки оплетают оранжевыми нитями
Длинного коридора пылевую трубу,
В голове вертится «помогите»,
Челюсти кусают губу.
Под ногами рваный линолеум обмотан скотчем,
Прибит гвоздями, похожими на зубы,
Шаркаю, словно испорчен и хил, а впрочем,
Звуки и краски идут на убыль.
Рука проваливается в стенную прорубь,
Дверь — скрипит суставами, вглубь тащит.
За столом сидит человек-голубь
И смотрит в меня, как в ящик.
«Что-то не так» — думаю и тут же,
Покрываясь леденящего удивления семечками,
Выскакиваю наружу,
Бегу. Какой-то курлык ощущаю темечком.
Справа — кабинет, и в нём отвратительный
Виднеется Колыван, дёргающий плечом:
«Заходите, присаживайтесь, будете посетителем —
На носу квартальный отчёт».
«Куда я попал? — кричу в ноздри клерка, —
Почему галлюцинации? В коридоре — пары яда?»
И кажется, будто я — глупая водомерка,
Не замечающая чужого взгляда.
«Сначала подпишите согласие, — протягивает лист, —
На обработку персональных данных.
А дальше по коридору — поставьте печать у лис.
Да, руки можете вымыть у меня в ванной».
Паровозом гудящим несусь к лестничной клетке,
Спотыкаюсь и кубарем куда-то вниз.
Слышу: «Мужчина! На этой ветке
Нельзя находиться без визы!»
Скрутили как сыр-косичку, несут, чирикая:
«Иностранный агент»… «Раскачка скворечника»…
И что-то накатывает такое — великое,
Доброе, вечное…