В дверях 1. Вещь

Вспышки заросшего поля туда да сюда,
Вязкой дороги раздвой.
Есть в рукаве у меня вещь одна —
Слабо пахнет тобой.

Еловая комната — чёрная со стороны.
Где войдёшь в неё — там и дверь.
Скрипуче, похрустывающе, спины
Нагибок с перелезом и зверь
Что вчитался в шпаргалку ветвей
По ветру сопит, удалец.
В крышу протёкшую кину вещь —
Стартом в один конец.

Вещь улетит и застрянет, но
Это пока, а потом —
В беличьи лапы, твой сон цветной,
Радости полутон?
Гром её вытрясет, разнесёт по концам
Хвойных светотеней,
Частью — к праматерям, праотцам,
Частью — к чему видней.

Всё остальное — в твой сон цветной,
В беличьи лапы его,
Я притаюсь за еловой стеной,
Пристоюсь за размокшей корой.
В мягких иголках одной ногой,
В сдвоенном сне — другой.
Я пристоюсь за еловой стеной,
Притаюсь за цветной.

В дверях 2. Что такое переход?

Что такое переход?
Перехобот, перенос,
Переугли-вание,
Пересажи-вание.
Пречернеющий закат
глаза. Тающий субъект.
Мясорубки проворот.
Белый выхлоп мотылька.
В два касания оргазм.
В три погибели привет.
Саблезубый солнцерот.
За секунду до поздна,
за пузырь до глубины.

В дверях 3. Затор

бело-красные моря фасоли
принимают пальцев-гедонистов,
раздавая твёрдость и прохладу,
потеряв пренебрежимо мало.
за краями этого массажа
облетают силуэты листьев
с почерневших проволочных кукол
и в окне сопливеньком двоится.

выйдешь и проверишь — не двоится,
но скрипя ведром и через силу,
за огромной круглоротой будкой
на доске начертана пентуха,
подойдёшь, посмотришь — не пентуха,
непонятно что изобразили,
а в глаза подуло липким, лишним,
в полторах ноздрях запахло псиной.

ущипнуться, стукнуться об стенку —
нет, не помогло оно ни разу,
только очередь стоит без края
в новый бар, где полноздри без псины.
все свежи, обёрнуты по моде
и полным полны энтузиазма.
час, другой — ни шагу не родили.
лишь фасоль упрямо хлещет наземь,

и в неё опять опустишь руки,
и поводишь, проседая в темень.
из огромной пробки человечьей
шерстяное слышится кишенье.
шум стоит за полноздри без псины.
а про полторы никто не в теме —
продувные брошенные куклы,
точно также запертые в теле.

В дверях 4. Матрица

Пусть вселенная — симуляция,
или другой какой чёрт,
но своя здесь матушка-матрица,
по-иному крыша течёт:

прибывание на станцию Дно,
пропевание на кресты,
припивание бормоты,
замерзание под окном.

Единицы, нули, третьего не дано.

Тектологично-тавтологично
душераздирающее их обличье
в переливах крови, экстраполяции
помеси благости и проклятия.

К звёздам! Весь мир в кулак!
Мёртвое воскресим!
Сквозь разъятый бинарный флаг
пепелищ, трясин.

От ризы к крысам,
от ТРИЗа к кризу,
три тысячи оборотов в минуту,
лебедино, кирзово,
почему-то.

Выпил из колеи — трактором стал
или печью легковой автономной.
А вокруг по-стравински гудит вокзал
черепов, тупиков, антиномий.

Бункерами, котлованами, ямами,
прибываем на станцию Дно.
Единицы, нули... Но уже давно
сквозняки шелестят дверями.

В дверях 5. До щелчка

Висит мешком
с утаённым (на время) шилом
лотерейный мотив конца.
Шныряешь туда-сюда,
и он качается вслед.
Ничто не указывает на то,
где последний спотык,
когда придётся
войти в перерыв-смерть
по колено, живот, локоть,
замерзая в окаменелость,
в жука янтарского,-
путём агонии,
путём забвения,
засыхания молока,
сдувания молочной крошки
в глаза чьи-то, белые —
свои же.
Сгущённый мутный Хельхейм,
доведённый до беспредела —
до самосъедающегося щелчка —
перерыв-обезличивание,
пластилиновый перемес —
уравнение на все времена.

В дверях 6. Транзит

в творожке оказалась монета —
екатерининская копейка.
зубу не сильно хотелось этого —
пострадать за невкусный клад
и лежать со сломанной шейкой
на столе и кричать невпопад:

злодобрейшие близне-
цы ц (небось цинциннаты?) —
смысловые слизни
с тран-
зита и гита-
ра звенит,
ободряющим цыганским
божествованием.
лбы — на таран,
карта не только бита,
но и байта.
восемь друзей
близнецов цинциннатов
доброзли до того,
что разбежались гусями,
как сказал бы великий гусё:
что ещё тут скажешь,
тут всё...

В дверях 7. Будущее

прилип к покрашенной лавке
бумажный листок с заклинанием,
которое кроет лаком
любой маня-мирок,

аркадий погладил ласково
листок, прочитал внимательно,
и сделался злобным раком,
попятившимся в водосток.

я кричу ему: аркадий, назад!
(относительно его взгляда — вперёд)
но аркадий не идёт назад,
аркадий ползёт.
(относительно его взгляда — назад)

и его рачье обличье
покрывается заклинательным лаком.
вот он лежит прилично
сувениром в привокзальной лавке
(выставляется раком).

поражение —
упечься за семь печатей
без дыхания и движения.
победа — это участие.

читаю заклинание наоборот,
слышу — лопаются панцири,
аркадий спасён, выбегает народ
из лавки — поседевшие иностранцы.

семеро небес, держите меня.
запрыгиваю в дверистую чащу.
здравствуй, треснувшая скорлупа!

позади — недостижимое.
сейчас — вечное уходящее.
и только будущее наступа...